Вэнс заявил, что вопрос о новом соглашении по ОСВ занимает важнейшее место во всей внешнеполитической программе Картера, равно как и вообще вопросы советско-американских отношений. Я выразил удовлетворение по поводу этого заявления Вэнса.
Затем мы обсудили положение дел на переговорах по ОСВ.
В целом Вэнс проявил интерес к разоруженческой тематике.
Он затронул вопрос „о правах человека", заявив, что, откровенно говоря, он уже много лет „предан гуманным идеям защиты прав человека", что этого требуют его совесть и религиозные убеждения.
Я ответил, что он, разумеется, волен иметь любые убеждения. Тут не может быть никаких претензий. Другое дело, если эти воззрения и убеждения привносятся в межгосударственные отношения, а это не может не привести к осложнениям в отношениях между нашими двумя государствами, особенно когда подобные взгляды оборачиваются фактически прямым вмешательством в наши внутренние дела. Во всяком случае таково наше убеждение.
Тут вмешался Киссинджер, заметив, что в таких делах он избегал доводить дело до публичных конфронтации, и посоветовал Вэнсу поступать таким же образом. Вэнс не стал больше продолжать дискуссию на эту тему, но чувствовалось, что вопрос этот им не снят.
Киссинджер подробно рассказал новому госсекретарю о сложившейся системе негласных и неформальных встреч между ним и советским послом, включая использование специальной прямой телефонной связи и т. п. Вэнса заинтересовала эта сторона дела. Обратил он внимание и на наш с Киссинджером неофициальный характер личных отношений.
Выслушав Киссинджера, Вэнс сразу сказал, что он хотел бы сохранить сложившуюся практику, с тем чтобы между нами установился такой же тесный рабочий контакт, который существовал у меня с уходящим госсекретарем (я, разумеется, тут же дал свое согласие). Вэнс предложил называть друг друга по имени, как-это было при Киссинджере (теперь вместо Генри будет Сай — сокращенный вариант Сайруса).
Вообще надо сказать, что вся встреча „с передачей дел" одного госсекретаря другому носила своеобразный и немного сентиментальный характер. Пресса отметила уникальный характер встречи сразу двух госсекретарей с советским послом. Это было, пожалуй, впервые в американской дипломатической практике.
Попутно замечу, что заключительным эпизодом в советско-американских контактах на высшем уровне при Форде явился прощальный телефонный разговор уходящего президента с Брежневым. Этот разговор состоялся по инициативе Форда, который выразил желание в последний день своего пребывания на посту президента США лично переговорить по телефону с Брежневым.
Как сообщил мне Скоукрофт, Форд остался очень доволен этим разговором и благодарен Генеральному секретарю за предоставленную возможность так хорошо закончить свой последний день в Белом доме.
Прежде чем покинуть пост госсекретаря, Киссинджер пригласил меня (19 января) на прощальную встречу вдвоем. Он попросил передать Брежневу и Громыко его наилучшие пожелания и благодарность за все внимание, которое оказывалось ему в ходе личных контактов.
Киссинджер выразил удовлетворение по поводу всего того позитивного, что было достигнуто в советско-американских отношениях за последние годы, а достигнуто было, надо сказать, немало. Он отметил, что и дальше будет делать все, что в его силах, чтобы способствовать дальнейшему взаимопониманию между народами наших стран и улучшению советско-американских отношений, являющихся ключевыми в том, что касается сохранения мира на нашей планете.
Киссинджер сообщил, что Вэнс выразил желание сохранить специальный прямой телефон, который совершенно конфиденциально связывал госсекретаря и советского посла, и что он приветствует это решение.
Мы с ним тепло простились. С его уходом завершилась определенная эпоха в наших отношениях, которая запомнилась надолго{13}.
Через несколько часов после нашей беседы Киссинджер попрощался с сотрудниками госдепартамента и в 5 часов вечера покинул здание госдепартамента в последний раз в качестве госсекретаря. Форд официально принял его отставку. С 20 января Генри Киссинджер становился частным гражданином. В этот же день состоялась официальная церемония вступления в должность нового президента. Началась эра администрации Картера.
Новая администрация США. Вэнс, Бжезинский
Смена администрации в США означает заметное изменение в определении и проведении американской внешней политики. Администрация Картера не была исключением. Если при Никсоне и Форде и были какие-то колебания или отклонения от общего курса их политики, то в целом политика, особенно в отношении Советского Союза, в основном сохранялась, равно как и участие Киссинджера в формировании политики. Теперь же произошли значительные изменения не только в том смысле, что к власти пришла другая партия, но и прежде всего в том, что на исторической арене оказались совершенно другие личности, которые накладывали свой отпечаток на внешнюю политику США.
Пожалуй, ни у одного из современных американских президентов не было такого разброда и споров вокруг вопросов внешней политики среди высших должностных лиц администрации, как при Картере. Это в первую очередь относилось к его основным советникам по внешней политике госсекретарю Вэнсу и помощнику президента по национальной безопасности Бжезинскому. Если госсекретарь имел немалый опыт практической работы в предыдущих администрациях и вообще был человеком, придерживающимся уравновешенных и осторожных взглядов, то помощник президента, человек весьма энергичный и напористый, пришел на этот пост с академической работы в университетах, причем придерживался позиции воинствующего антикоммунизма и проявлял склонность к концептуальным взглядам, не учитывавшим подчас конкретные реалии международных отношений. Оба были по-своему весьма эрудированными людьми, но основная беда (для администрации) заключалась в том, что они не могли совместно выработать общее направление внешней политики. А Картер сам оказался не в состоянии дать такое твердое и последовательное направление. Получалось как в известной басне Крылова: лебедь, рак и щука в одной упряжке.
Отсюда постоянная борьба главных советников за влияние на президента, за возможность нашептать „на ухо президенту". Вашингтонский дипкорпус внимательно следил за этим постоянным „перетягиванием каната", который более энергично тянул на себя Бжезинский.
Отсюда и зигзаги во внешней политике, и в частности в том, что касается отношений с СССР. В картеровской администрации политика разрядки с самого начала рассматривалась как сочетание „соперничества и сотрудничества". Это не вызывало разногласий внутри новой администрации. Однако разногласия возникали вокруг вопроса о том, на что именно в этом сочетании надо делать упор и как конкретно проводить эту политику на практике. Бжезинский видел главное в глобальной стратегической борьбе. Вэнс же считал, что не следует слишком преувеличивать значение этого фактора, ибо имелись важные области для взаимного сотрудничества и достижения определенных договоренностей. Короче, в администрации не было единства по важным проблемам отношений с СССР.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
